Оно воняет? (с) John Spenser
Мы были такие борзые и сильные, когда были мелкие. Длинные спутанные волосы, обноски старших сестер.Фотографии на первую попавшуюся цифромыльницу, прогулки в близлежащем парке, попытки быть серьезнее. Все проблемы выносились на уровень мирового масштаба, с редкостным упоением раздували мух до неприличных размеров. Ставили "..." после каждой фразы. Напивались в доски, скалили зубы.

Выросли что ли. Отрезаем волосы погаными ножницами. Ломаем ногти только чтобы ощущать кончиками пальцев.
Между мной и миром - тонкий кислородный слой. И километры человеческой кожи.

Такие уставшие, но, в общем-то, довольные жизнью. Тьфу-тьфу-тьфу через каждое предложение, стук костяшек о дерево. Тоже трижды.
Фасуем людей по порциям, до чертиков боимся перемен. И все равно прем на них вперед, на ходу распахивая рубашки. Так и не выучили, что душу надо бы застегивать на все пуговицы.
Короткие фразы, невысказанные мысли. Алкоголь стал дороже, блевать теперь стало веселее в сотни раз. Покупаем друг другу сигареты, сгибаемся пополам, тараторя на ходу заветное "можнопожалуйстакентединицу".
Бегаем на работу, улепетываем с занятий, насильно заставляем себя проснуться вовремя.
Я отрезала свои воспоминания, одно за одним, оставила дома все, что можно было оставить. Ухожу налегке в самый последний путь. Даже душу, и ту, в кармане другой рубашки. Простите, Дьявола мне сегодня не призвать.
Я вросла под землю. Россыпью веснушек, переломанной худощавой спиной. Заострилась. Прижимаю согнутые руки к груди, слежу за изгибающейся линией татуировок.

Самые нежные на свете существа.

Мама, я выросла и стала татуированным пацаном, бьющим людей с размаху. Грустный рыжий мужик, ритмично ударяющийся затылком о деревянную крышу. Размазывающий себя ровным слоем по солнцепеку.

Мама, мое тело похоронено в чужой квартире.